|
Прошла ночь. Проснувшись довольно поздно, я оглядел светлый номер гостиницы и почувствовал тревогу: как Думчев?
Я сейчас же отправился к нему, но на одной из улиц увидел Думчева. Никого не замечая, точно забыв обо всем на свете, стоял он на углу улицы и смотрел на стройку какого то многоэтажного дома.
Поодаль стояли Полина Александровна и соседка. Они не спускали с Думчева глаз. Соседка знаком пригласила меня подойти к ним. Я узнал, что утром, совсем рано, она услышала, как хлопнула дверь на улицу, и увидела, что Думчев уходит. Беспокоясь — Сергей Сергеевич еще и чаю не напился, — она позвала Полину Александровну. Обе пошли вслед за ним. Всё собирались его окликнуть — и всё не решались. И вдруг он остановился у этого дома, и вот стоит! Стоит, все смотрит и смотрит. А на что тут глядеть? Разве не видел он, как большой дом строится?
Думчев долго и неподвижно стоял на одном месте.
Потом в каком-то нетерпении, точно негодуя на себя, он стал быстро менять места наблюдения.
…Плыла в ясном утреннем небе стрела крана с бункером, наполненным цементным раствором. Трепетали на легком ветру и то припадали к забору, то рвались вверх к небу огромные красные полотнища со словами: «Досрочно выполним и перевыполним полугодовой план строительства жилых домов!» А из открытого окна другого дома в небо лилась песня:
…по камушкам, по желтому песочку…
Фраза обрывалась, был слышен только настойчивый аккомпанемент, и снова все начиналось»» с самого начала:
…по камушкам, по желтому песочку..,
Певица в соседнем доме разучивала арию Наташи из «Русалки», и растекался в свежем воздухе ее высокий голос.
Она смолкла. И стало слышно, как девушки-маляры, стоя на подоконниках, крася рамы, открывая и закрывая окна, поют что-то свое. Слова песни были грустные, но девушки пели беззаботно и даже с каким-то озорством, так что становилось весело на душе.
А в небе, утреннем, голубом, высоком небе плыла, плыла стрела крана с бункером. Вот кран двинулся вдоль стройки. Опустились тросы. Вот они опять уходят в высоту. И стрела кружит, кружит над стройкой — новой стройкой, без лесов.
К одноэтажному дому, около которого стоял Думчев, подошли юноша и две девушки. Не входя в калитку палисадника, перегнувшись через низенький забор, за которым росли кусты жасмина и роз, юноша позвал:
— Оля, Оля, скорей! Сережка ждет на яхте. Ведь договорились к двенадцати!
— Иду! — ответил чей-то звонкий голос.
Юноша и девушки уселись на скамейку у палисадника.
Думчев подошел к ним. Юноша встал и предложил Думчеву сесть. Но Думчев не сел. Он точно изучал их. Как широко и светло улыбаются они! Как весело смеются, продолжая свой разговор!
Хлопнула калитка. Выбежала Оля из палисадника, в белом платье, с ярко-синей косынкой в руке. Она запела:
Споемте ж, друзья,
Ведь завтра в поход..,
Все подхватили песню и, взявшись за руки, побежали по улице.
Долго им вслед глядел Думчев.
Пела певица. Пели девушки-маляры. Издалека доносилась песня Оли и ее друзей.
А в утреннем небе совсем ажурной стала стрела с бункером. Легко, плавно и весело плыла она в высоком небе.
Думчев наконец очнулся и пошел по направлению к дому.
Мы шли за ним. Но он нас не замечал. Он говорил сам с собой:
— Поют! Все поют! Удивительно! А дом? Где, куда спрятались оборванные каменщики в лаптях — строители этого дома? Механизмы… И все поют… Откуда же такая радость? Как это все понять?..
Так говорил сам с собой Думчев. А где-то далеко певица снова запела:
Пробегала… пробегала… быстра… реченька..
|
